|
ЗАМЕЧАНИЯ
К МАТЕРИАЛАМ ПРЕСС-КОНФЕРЕНЦИИ
(27 января 2005 Г.),
ПРОВЕДЕННОЙ СТОРОННИКАМИ ПРОГРАММЫ СТЕРИЛИЗАЦИИ БЕЗДОМНЫХ ЖИВОТНЫХ
(Комментарий ред. сайта: Тезисы и аргументация этих защитников программы стерилизации давно известны и широко используются московскими властями для оправдания того, что сегодня творится в городе с бездомными животными в рамках программы их стерилизации.
Главным их аргументом является утверждение, что безнадзорных собак с улиц убирать нельзя, так как на их место придут другие животные, в т.ч. более агрессивные собаки. Кроме того, делаются попытки обосновать, что безнадзорные собаки не только не опасны, но даже полезны для города.
Очевидная абсурдность этих утверждений, тем не менее требует детального разбора и доказательного опровержения.
Приведённая ниже в значительной степени "биологическая", полемика чрезвычайно интересна, и несомненно она имеет важное значение в первую очередь для биологии.
Однако, возникает вопрос: насколько всё это интересно для большинства жителей города и что москвичи непосредственно получают от внедрения программы стерилизации?
Создается впечатление, что первостепенное значение в решении вопроса о постоянном обитании безнадзорных собак на улицах имеет вопрос о благополучии собак, а не о благополучии людей. Но ведь основной вопрос - не биологический, а социальный - нарушаются ли права граждан при постоянном бесконтрольном(!) обитании безнадзорных собак в городе?
В материалах указанной пресс-конференции этот вопрос лишь частично затронут только с позиции наносимых безнадзорными собаками покусов или гибели от них людей. Однако, этот вопрос на самом деле, один из самых главных и самых широких - любая собака, появившаяся на улице без контроля со стороны владельца создаёт для окружающих граждан разной степени неудобства (не только покусы, но и психогенное воздействие, стресс, загрязнение, шум, помехи автотранспорту и т.д.). С одной стороны - это явно противоречит Гражданскому Кодексу РФ (статье 209). С другой стороны, достаточно посмотреть, сколько в префектурах имеется заявлений от граждан с требованием убрать безнадзорных собак с территории города (именно - убрать, а не стерилизовать!).
Если мы пытаемся навязывать людям собак во дворах и на улицах якобы в целях гуманности к собакам (другие животные, в т. ч. истребляемые собаками, вообще не в счет!), то этих собак просто тайно уничтожают и никакие законы их не защитят. Собственно, это мы сейчас и наблюдаем в Москве - их теневое истребление и гибель стало единственным фактором, сдерживающим ещё больший рост численности безнадзорных собак.
И ситуация вполне понятна: если жителям не предоставляют адекватных услуг по реализации их прав, при этом не давая никакой надежды в будущем на торжество справедливости (т.е. постоянно вещая ложь о том, как всем должно быть прекрасно, когда собаки становятся "неотъемлемой частью экологической среды города" ) - то люди перестают верить властям и реализуют свои права доступными им средствами, что неизбежно приводит к жестокому обращению с животными.
Вывод отсюда один: неважно как с биологических, но с социальных (и правовых) позиций недопустимо внедрять концепцию насаждения постоянного фактора неудобств гражданам - безнадзорных собак, тем самым противопоставляя и сталкивая права людей и права животных. Во всем цивилизованном мире (США и Европе) созданы условия, когда эти права не противопоставляются (как у нас в московской программе стерилизации), а благополучно увязываются. И решение давно известно - следует внедрять гуманные концепции, в которых поставлена цель добиться отсутствия безнадзорных животных на улицах.)
Владимир Рыбалко, биолог
Прежде всего, любое рассмотрение проблемы бездомных собак интересно не только москвичам, но и всем жителям России. Проблема стоит остро во многих городах. Если взять имеющиеся данные о количестве собак по разным городам, то по самым приблизительным, возможно, заниженным оценкам, в России на сегодняшний момент постоянно обитает от 600 000 до 900 000 взрослых постоянно безнадзорных собак разных «этапов одичания». Это в первую очередь бездомные, бесхозяйные животные, а также дичающие владельческие, бегающие без всякого контроля. Количество щенков, появляющихся ежегодно у этих собак, а также выбрасываемых на улицу людьми – большинство и тех и других быстро гибнет – исчисляется миллионами.
Поэтому любые исследования собак и практические выводы из них крайне актуальны. Но при этом следует учитывать как можно больше аспектов проблемы. И привлекать как можно больше информации из разных источников. По-моему можно сделать разные выводы как из их исследований московского специалиста А.Д. Пояркова, так и из других данных, им не учтенных.
1. Часто, когда говорят о проблеме бездомных собак, почему-то отделяют их от собак владельческих, как будто они представляют некую отдельную «популяцию», абсолютно изолированную. Но такое отделение неоправданно. Особенно если учесть, что в России более десяти млн. владельческих собак. Бездомные и владельческие в населенных пунктах представляют взаимосвязанные «субпопуляции». Нельзя не учитывать такой мощнейший фактор, как перепроизводство владельческих собак (по-английски pet dog overpopulation). За рубежом, где ситуацию понимают шире, видят что перепроизводство – это причина пополнения рядов бездомных собак. В нашей стране, как и в западных странах, бездомные собаки - это выброшенные владельческие или потомки выброшенных. В России поток выбрасываемых животных существует реально.
В крупных городах сейчас сложилась ситуация увлечения породистыми животными, например, потому что часто та или иная модная порода - это своеобразный показатель социального статуса владельца, символ престижа. Бесконтрольное разведение породистых собак многочисленными клубами, заводчиками и индивидуальными владельцами создает переизбыток породистых животных, что еще более уменьшает спрос на беспородных собак. «Рынок» беспородных собак и разнообразных метисов сужается и смещается в сторону менее обеспеченных потенциальных владельцев (отчасти сохраняясь в деревнях, небольших городках и районах окраинной малоэтажной застройки). Стандарты содержания и контроль разведения таких собак среди широких слоев населения низки. Это приводит к перепроизводству-переизбытку собак. Часть появившихся у владельческих собак излишнего потомства хозяева уничтожают (обычно по старинке просто топят). Но многие не могут позволить уничтожение щенков по психологическим причинам. Некоторые из таких хозяев напрямую выбрасывают щенков, дорощенных до определенного возраста. Значительная часть владельцев стараются раздать щенков бесплатно. Массовость этого явления приводит к обесцениванию животных в глазах людей, что только усугубляется отсутствием регистрации, контроля содержания и ненаказуемостью за выбрасывание.
Так возникают предпосылки притока домашних в ряды бездомных. Например, это источник тех «страшных» одичавших собак – и породистых и беспородных, которых бросают «на дачах и в лесу» - собак туда вывозят горожане, которые не хотят дальше содержать питомцев или бросают безответственные дачники, которым собаки как игрушка нужны на один сезон. В самих населенных пунктах выбрасывание животных имеет разный вид. Так, в некоторых районах зачастую безалаберные хозяева, среди них типичны пьяницы, люди опустившиеся, имеют привычку выпроваживать своих собак на прогулку без надзора. Постепенно теряя связь с хозяином, такие собаки дичают. Рождающиеся у таких самок щенки часто прямиком отправляются на улицу. Есть собаки, у которых хозяева умерли и животные остались на улицах сами по себе. Животные, имеющие опыт жизни на улицах да еще находящиеся на улицах в больших количествах – отличная возможность пополнения рядов бездомных. Таких собак много в деревнях с усадебной застройкой, поселках, небольших городках. Дичая, они могут выходить за пределы поселений; скапливаться, объединяться в стаи и иногда плодиться у свалок, вокруг скотоводческих ферм; охотиться на диких и домашних животных.
Впрочем, безнадзорные хозяйские собаки широко представлены и в некоторых районах больших городов с «патриархальной» малоэтажной старой жилой застройкой. В промзонах, центрах городов, новых «спальных» районах их меньше. Чем больше этажей в домах – тем более затруднено «вольное выгуливание», но в некотором количестве собаки подобного «экотипа» имеются везде.
Еще вариант безответственных хозяев – «коллекционеры» животных, легкомысленные или не совсем психически здоровые люди, легко берущие животных по объявлениям и легко с ними расстающиеся. Животные для них что-то вроде временных игрушек. Еще один вариант - люди, которые вообще по натуре не склонны держать дома собаку, но поддающиеся временному порыву, а чаще уговорам знакомых, стремящихся во что бы то ни стало пристроить нежелательное потомство. Такие «хозяева», которым буквально навязали собак, помучившись некоторое время, вывозят неудавшихся питомцев куда-нибудь подальше от дома. Как уже говорилось, есть люди, которые и не пытаются пристроить потомство своей собаки, а просто подбрасывают коробки со щенками в подъезды, на предприятия и т.п. В промзонах дичают сторожевые собаки или их «случайно» появившееся излишнее метисное потомство, несущее признаки овчарок, ротвейлеров или иных крупных пород. Есть еще самые разные варианты. Выброшенные выживают далеко не все, но даже части хватает для пополнения субпопуляции – особенно если животное прибьется к «хлебному месту».
2. Часто упускается очень важный момент, связанный с осуществлением любой стерилизационной кампании. Он связан с тем, что надо не просто стерилизовать каких-то животных. Нужно стерилизовать определенное количество животных, чтобы получился эффект. Поэтому нужно всегда помнить, ради чего проводится та или иная кампания, и соответствуют ли методы поставленным целям.
Во-первых, эффект должен состоять минимум в сокращении численности до определенного уровня. Максимум – и это по-моему мнению, единственная цель, ради которой стоит что-либо предпринимать – в сокращении численности в перспективе до нуля. То есть до полной победы над бездомностью.
Во-вторых, любой эффект от стерилизационной кампании достижим только если имеется доступ ко всей популяции собак в данном населенном пункте. Намерение стерилизовать только представителей какой-то определенной экологической формы, в нашем случае бездомных, имея одновременно приток от нестерилизованных владельческих, может быть абсолютно нерезультативным.
Для начала нужно понять почему речь заводят, прежде всего, о стерилизации самок. Именно суки приносят щенков, а не кобели. Репродуктивные возможности популяции определяются количеством самок. Хотя на практике при обработке небольших групп (например, колоний кошек или животных в приютах) кастрируют и самцов. Но экономические возможности и первоочередной экологический смысл диктуют необходимость сосредоточиться на стерилизации только самок, если речь идет о больших популяциях. (Хотя стерилизация только самок может иметь некоторые вторичные последствия, связанные с поведением животных – см. ниже).
Как работает стерилизация - определяется обстоятельствами. Рассмотрим для начала самую упрощенную модель популяции – совершенно однородную, ограниченную по размерам и абсолютно изолированную группу животных, скажем, где-нибудь на острове.
Если лишить возможности размножаться абсолютно всех самок, в том числе, конечно, и молодых, то через некоторое время стоит ожидать полного исчезновения животных – они постепенно вымрут.
Но, положим, часть, животных, всегда где-нибудь скрывается и ее невозможно обработать или имеются технические или материальные ограничения и т.д. Таким образом, мы не можем стерилизовать всех животных. В таком случае, исход дела зависит от доли стерилизованных животных, и соотношения рождаемости и смертности (или рождаемости и выживаемости) в данной группе.
Если взять наиболее простую модель воспроизводства – каждая условная пара собак независимо от плотности популяции и прочих условий за всю жизнь производит только пару потомков, доживающих до половой зрелости, то уменьшение численности такой популяции будет в прямой зависимости от доли стерилизованных животных. Если однократно стерилизовано 20% - численность постепенно сократится на 20%, если половина – то на половину и т.д. (В этом случае мы не учитываем среднюю продолжительность жизни особей, зависящую от смертности и определяющую абсолютный размер самовоспроизводящейся популяции.)
Однако эта модель слишком упрощена и не отвечает действительности даже для крайне упрощенной модели. Собака за жизнь может произвести несколько десятков щенков. Потенциально собака может рожать два раза в год и приносить в среднем по 6-7 щенков. Хотя этот потенциал в реальных условиях далеко не всегда реализуется, но рождаемость все равно остается высокой. Просто большая часть щенков не выживает, так как «вмещающая способность» среды ограничена. Но если места под солнцем освобождаются за счет вымирания взрослых, щенки занимают освободившиеся места.
В действительности, в плотных городских популяциях бездомных собак выживаемость щенков очень невелика, но есть все основания полагать, что она увеличивается при уменьшении плотности и соответственно, конкуренции со стороны взрослых. Особенно в относительно защищенных местах, таких как территории предприятий и т.д. (Строгое, независимое от плотности соответствие рождаемости и смертности молодняка возможно только при действии особых факторов, например специфического «человеческого»: если работники предприятия, на котором обосновались собаки, уничтожают или раздают почти всех щенков, оставляя всегда только определенный процент. То есть, например, искусственно реализуют вышеописанный вариант: от пары собак – только пара собак независимо от их количества на предприятии. На самом деле такой абсолютный «общественный контроль» на практике почти никогда не реализуется, тем более относительно больших городских совокупностей животных.)
Поэтому однократная кампания стерилизации даже значительной доли собак приведет к тому, что сокращения численности не будет вовсе или после некоторого уменьшения она снова восстановиться. (Размеры эффекта будут зависеть от продолжительности жизни и доли однократно стерилизованных животных. Потенциально на нашем условном острове даже одна нестерилизованная самка может снова восстановить прежнее число).
Из этого следует вывод, что для стабилизации численности на несколько меньшем, чем первоначальный, уровне или для ее постоянного снижения, необходима постоянная стерилизация новых животных, появляющихся в однородной популяции. Но и в этом случае доля стерилизованных животных должна всегда быть достаточно велика. Численность не будет падать, если в популяции будет сохраняться ситуация, когда родившиеся у оставшихся необработанными самок щенки будут заполнять остающиеся вакантными места в популяции, образующиеся в результате смерти взрослых животных. Вялотекущая стерилизация устраняет одних щенков – не рождающихся у оперированных самок, но одновременно дает возможность выжить множеству других, появившихся у нестерилизованных. Популяция не выводится из стационарного состояния в аспекте ее численности.
Если нет какого либо независимого от плотности специфического фактора, уменьшающего выживаемость щенков, то исходя из теоретических расчетов и эмпирических наблюдений над ограниченными группами животных, и получены известные 70 – 80 % стерилизованных самок от общей их численности для однородной популяции. Это примерно тот порог для большинства популяций, при котором даже высокие темпы компенсаторного размножения и высокая доля выживающих щенков сравниваются с темпами вымирания. При превышении этой доли и дальнейшем постоянном поддержания темпов стерилизации при условии потенциальной доступности всех животных можно ожидать постоянного снижения численности вплоть до полного исчезновения.
Впрочем, если некоторое фиксированное число животных, скажем, несколько процентов от первоначального числа, будет постоянно избегать обработки («прятаться»), то рано или поздно, снижая численность, мы подойдем к моменту, когда не сможем обеспечить превышение 80-процентной доли. В таком случае можно будет, поддерживая постоянные темпы стерилизации, зафиксировать численность популяции на некотором уровне. Насколько меньше первоначального будет этот уровень – зависит от доли «недоступных» животных.
Теперь вернемся от нашей крайне упрощенной островной модели к реалиям настоящих населенных пунктов. Картина значительно усложняется. Мы имеем обычно большие размеры рассматриваемых групп, затрудняющие их обработку, но главное – это уже не «островная ситуация». Необходимо учитывать такую составляющую как миграция – приход новых особей. При этом нужно помнить, что миграция в разной степени затрагивает разные совокупности интересующих нас животных. Одно дело, когда мы рассматриваем общую популяцию – совокупность всех собак, скажем, небольшого городка, отдаленного от других поселений. Другое дело – субпопуляция только бездомных собак в большом городе или даже отдельная группа бездомных собак в одном из его районов. Нужно принимать во внимание степень изолированности этих групп. Кроме этого, усложняется ситуация с доступностью всех животных. Необходимо учитывать также разную степень миграции для разных возрастов и экологических групп, общую смертность и разные причины смертности для разных возрастов и зависимость этого от плотности популяции, соотношение полов и т.д.
Если мы задумаемся о возможности решать проблему бездомных собак с помощью только стерилизации без изъятия с места обитания (стратегия "Отлов/Стерилизация/Возврат" - ОСВ), то нужно учесть всю упомянутую сложность ситуации. Еще раз подчеркну - речь идет не о географически изолированной популяции животных, а всего лишь об экологической форме, делящей тот же город с владельческими собаками. Наличие притока особей извне группы может свести на нет все усилия даже при абсолютно полном охвате интересующей нас группы. Многое зависит от конкретных начальных условий.
Например, вполне физически возможна (из-за относительно малого объема) постоянная и при этом даже почти 100% стерилизация бездомных собак в пределах какого-нибудь маленького городка или поселка. Но вряд ли это даст какой-либо эффект, если имеется распространенная для таких поселений ситуация, когда подавляющее большинство бездомных собак в нем – бывшие владельческие, покинувшие родное подворье или заброшенные хозяином и постепенно дичающие. Собственно бездомные собаки здесь – лишь относительно небольшая «производная группа», всецело зависящая от степени безнадзорности и перепроизводства хозяйских животных. Намного уместнее для исправления ситуации в таких населенных пунктах охватить собак владельческих и обеспечить хоть какую-нибудь ответственность хозяев. (Впрочем, эти задачи первоочередные и для крупных городов).
(Другая ситуация – стоящее в значительном отдалении от поселения промышленное предприятие, ферма и т.п. Часто там собаки представляют собой более-менее однородную группу условно-сторожевых постоянно прикармливаемых животных. Их можно охватить всех, а интенсивность миграции извне в эту отдаленную группу будет невелика и полностью подконтрольна человеку при незначительных организационных затратах.)
Но если эта ферма находиться вблизи населенного пункта с большим количеством владельческих собак, да вокруг у свалок уже накопилось достаточное количество собак одичавших – мы уже будем иметь усложненную картину, где стерилизацией группы собак опять же не отделаешься. В значительных по размеру городах, имеющих пригороды, разнообразные типы застройки, многообразные экологические типы собак картина еще усложняется. Прежде всего, снова надо иметь в виду наличие владельческих собак. Хотя - в отличие от небольших поселений - в средних и больших городах с многоэтажной жилой и административной застройками и промзонами, «экологическая дистанция» между бездомными и владельческими собаками больше, зачастую больше и плотность бездомных, а собственно бывших владельческих животных среди бездомных относительно меньше. Хотя все же поток существует (см. выше п.1) и реализуется в виде достаточно ощутимой доли выживших на улице бывших владельческих животных. В жилых кварталах они в зависимости от города и района их – от 5% до 25% от общей численности бездомных. (Эти данные нуждаются в дальнейшем уточнении). Иногда утверждают, что выброшенных собак в крупных городах крайне мало, так как среди бездомных почти не видно чистопородных животных. Но ведь у нас пока не все владельцы содержат собак с родословной. Надо учитывать и имущественную дифференциацию среди хозяев. Породистых и выбрасывают с большей неохотой – всё же они представляют некоторую ценность и часто куплены за деньги. Беспородные животные как правило живут у малообеспеченных хозяев, или достаются бесплатно и, следовательно, выкидываются на улицу чаще. Кстати, породистые хуже выживают на улицах (особенно зимой и короткошерстные) и их с большей охотой подбирают люди. А беспородные и метисы – те, кто выживают - постепенно бесследно растворяются в массе себе подобных на улицах. Между прочим, этот поток может быть и косвенным, например, одичавшая на окраине города собака приносит щенков, впоследствии перемещающихся в многоэтажные районы.
Итак, принцип остается тот же. Субпопуляции владельческих и бездомных собак в любом городе – как два сообщающихся сосуда. Абсолютной изоляции нет. Размер «отверстия» между ними, то есть интенсивность притока от одной группы в другую – определяется различными обстоятельствами. Но в целом, если переизбыток владельческих собак – поток животных устремляется к бездомным. Если количество бездомных уменьшают – значит, шансы в конкурентной борьбе на улицах увеличиваются у выброшенных. Поэтому и нужны экономические механизмы для предотвращения разведения хозяйских животных, чтобы поток прекратился или устремился в обратную сторону.
Имеет смысл рассмотреть и внутреннюю структуру субпопуляции бездомных собак. Известно, что для бездомных собак характерны стаи – устойчивые семейные группы - как форма социального структурирования субпопуляции. Иногда приходится встречать утверждения о том, что каждая стая «строго охраняет свой участок обитания от посягательств чужаков» - то есть своим территориальным поведением обеспечивает отсутствие миграции. В таком случае, каждую стаю можно было бы рассматривать как отдельную островную популяцию и, следовательно, стерилизовав, ожидать, ее постепенное сокращение в размерах, что обеспечит общее уменьшение численности собак на данном участке.
Но на деле все не так просто. Во-первых, не все бездомные собаки – стайные. Существуют разные варианты, снова надо говорить о разных населенных пунктах и типах застройки.
(Например, в городе Петрозаводске ситуация такова. По данным учета 2004 года в Петрозаводске обитало приблизительно 1100 бездомных и дичающих безнадзорных собак, при этом в более-менее устойчивые стаи от 2 до 15 животных входило только две трети животных. Причем в районах одноэтажной и смешанной застроек одиночки составляли большинство (свыше 60%), стаи преимущественно населяли районы многоэтажные, тяготели к рынкам, огороженным площадкам и были широко представлены в промзонах.)
В «промежутках» между стаями возможно существование большого количества одиночек.
Во-вторых, территориальное поведение у собак не имеет абсолютного характера. Каждая стая имеет свой групповой участок обитания – зону, которую она более-менее регулярно посещает, например, в поисках корма. Но значительную долю этого участка стая делит с соседними стаями и с одиночными собаками. Проявление агрессии к чужакам растет только к центру участка обитания. Обычно только в центре участка у стаи имеется самое излюбленное, небольшое по площади место, на которое стая и старается не допускать чужие стаи – то есть проявляет активное территориальное поведение. По этому критерию пятачок и можно назвать «территорией» в узком смысле этого термина. (Комментарий ред. сайта: Тезис В.Рыбалко о том, что бездомные собаки реально охраняют только небольшую часть ("ядро") территории своего обитания подтверждается нашими собственными наблюдениями и результатами исследований группы биологов из Н.Новгорода. Эти данные полностью опровергают активно пропагандируемый сторонниками программы стерилизации миф о том, что обитание бездомных собак в городе создаёт некий буфер или щит, предохраняющий территорию города от проникновения "чужих" более агрессивных, в том числе бешеных собак.) Центральная территория обычно включает в себя места постоянных лежек стаи (мест отдыха), любимые укрытия - часто территория имеет участки, защищенные преградами – заборами, кустами и т.д. Здесь чаще всего можно встретить стаю, здесь места основной внутристайной социальной активности – иногда именуемые «дневками» (хотя собаки, конечно, бывают там не только днем). На этом участке или в непосредственной близости находятся родильные логова стайных самок.
Но даже в границах «территории» собаки не всегда демонстрируют «территориальность». Например, во время «собачьих свадеб», временные гонные стаи, следующие за самкой в эструсе, могут объединять самцов из разных стай, перемещающихся по чужим территориям. Сильные, «авторитетные», крупные стаи могут проходить по территория более слабых (явление «межстайной иерархии»). Наконец, самое важное – стаи совсем не обязательно изгоняют одиночек. Зачастую одиночки включаются в состав группы.
Это видно хотя бы по составу стай. Например, существуют полностью «сборные» группы – то есть объединения неродственных животных. Простейший и широко распространенный вариант – сука и один-два кобеля. Такие стаи возникают как объединения одиночных животных, и при определенных обстоятельствах бывают весьма крупными. Вот варианты районов появления крупных стай такого рода:
1) в местах массового оставления животных людьми – в садоводческих кооперативах;
2) там, где обильна кормовая база, привлекающая взрослых собак, но из-за сильного прямого влияния человека плохо сохраняются выводки – например, на многолюдных рынках;
3) на огороженных площадках некоторых предприятий, где работники полностью уничтожают пометы, но постоянно приводят новых собак в качестве «сторожевых» и т.д. Такие стаи постоянно обновляются и даже растут за счет включения новых животных. Другие стаи – «смешанные» - постоянно имеют в своем составе «родственный компонент» - взрослых потомков одной или двух старших самок. Но, как правило, в таких стаях имеется и неродственные особи – доминирующий самец или, часто, несколько самцов, иногда взрослые самки и молодь обоих полов, приходящая «со стороны». Состав стай непостоянен: в плотных популяциях вокруг каждой стаи имеется некоторое количество «отщепенцев» либо «кандидатов в члены» стаи, например, кобелей, стремящихся к стайным сукам. Крупные стаи могут делиться на относительно самостоятельные подгруппы, иногда крупные кобели образуют отдельные скопления, опекающие несколько стай с самками, расселяющийся молодняк образует небольшие мигрирующие стайки, мелкие стаи могут объединятся в крупные и т.д. Только относительно небольшая доля стай – «кланы» - представлена только родственными животными – обычно, самка и ее выросшее потомство (у собак в отличие от волков, самец крайне редко участвует в воспитании потомства, отсюда и возможность появления «матерей-одиночек».) Но, как правило, такой «клан» - только временный этап в истории стаи, образующейся путем размножения самок-основательниц, к клану рано или поздно будут стремиться присоединиться кобели, «заинтересованные» в занятии доминирующего положения.
Поэтому нет оснований полагать, что стерилизация стайных самок автоматически повлечет уменьшение количества собак на ее участке обитания. Крайне высока вероятность миграции с соседних участков.
На ее интенсивность и характер могут влиять различные факторы, в том числе определяемые и самой стерилизацией. Так, если для стерилизации полуодичавших самок применялась наиболее перспективная с точки зрения ветеринаров технология – удаление яичников и матки (что уменьшает риск осложнений), то такие самки со сниженным уровнем гормонов и соответствующими изменениями в поведении по объективным причинам имеют шансы потерять привлекательность для самцов. В условиях большой численности, сильной внутривидовой конкуренции и слабой изолированности территорий обитания (что характерно для полуодичавших собак, живущих на окраинах густонаселенных кварталов, на пустырях у гаражных массивов и т.д.) это может повлечь снижение социального статуса стерилизованных самок и увеличит шансы привлечения в группу новых, нестерилизованных сук, которые будут иметь больше шансов занять выгодные места. (Нечто подобное, видимо, наблюдалось при эксперименте с ОСВ для бездомных собак в Нижнем Новгороде). В условиях относительно большой доли стерилизованных самок стремящиеся к спариванию самцы будут преследовать оставшихся нестерилизованными особей, что может повлечь к возникновению крупных и агрессивных гонных стай («свадеб»), увеличению миграционных потоков. А пытаться стерилизовать еще и самцов – увеличивает вдвое затраты на отлов и организационное обеспечение и т.д.
Есть еще аспект, важный, наоборот, для некоторых более «защищенных» стай (или если применялась стерилизация без удаления яичников). «Кривая выживания» (график, показывающих долю выживших в зависимости от их возраста) для собак, рожденных на улице, в самом начале очень круто идет вниз. Смертность неполовозрелого молодняка очень велика. Затем линия несколько выравнивается, хотя и идет вниз более круто, чем у владельческих собак. Жизнь на улицах полна опасностей. Большинство взрослых собак не переходят предел 4 – 5 лет. Однако, в некоторых постоянных стаях, живущих в относительно защищенных условиях, где-нибудь «на задворках», в глубине дворов, за заборами предприятий, формируется ядро из 1 – 4 доминирующих животных, которые, приобретая богатый жизненный опыт, способны прожить 6 - 7 и более лет, постоянно держа на периферии стаи малоопытный молодняк. С возрастом у них уменьшается тяга к далеким авантюрным походам, что еще более способствует их сохранению. Стерилизация отнюдь не помешает этому, а наоборот может поспособствовать. Такие долгожители, составляя небольшую долю в общей численности бездомных собак, тем не менее, стабилизируют стаи, сохраняя их на излюбленном месте (иногда даже когда первоначальные условия на участке обитания изменились). Такая территория может служить центром привлечения новых собак, претендующих на место в стае или около нее. Хотя и не обязательно, но этот процесс может быть отчасти поддержан применяемыми ветеринарными технологиями. Например, суки, стерилизованные по некоторым технологиям с оставлением яичников, по-прежнему приходят в эструс и часто остаются так же привлекательными для кобелей. Тем более, что кобелей зачастую на улицах несколько больше чем сук. Так процесс «естественного вымирания» стаи собак, где особи-доминанты сумеют сохранить свой статус, может продлиться долгие годы, и повышается вероятность присоединения к этой стае новых животных, тем более что стая, как правило, базируется на участке с более-менее обильной кормовой базой, часто обеспечиваемой «опекунами», которая привлекает новых животных. Это сведет попытки уменьшить стаю к нулю или даже увеличит ее размеры. Впрочем, новичкам в зависимости от условий, можно даже и не присоединятся к старой стае, а сформировать свою и т.д.
Добавим к этому социально-психологические мотивы. Наличие узаконенной, пусть и «стерилизованной» бездомности вряд ли будет способствовать повышению уровня культуры содержания животных в городах. Не будет казаться экстраординарным событием выбрасывание животного на улицу с последующим его растворением в «управляемой популяции» или прикормка большой стаи собак где-нибудь «за забором» или у рынка. Общий уровень ответственности снижается, общественное мнение дезориентируется. Этот «субъективный» аспект объективно ведет к увеличению нестабильности популяции, выкидыванию и т.п. – следовательно, и миграции.
Наконец, если ОСВ вводится вместо безвозвратного отлова или при ограничении областью некоторых «избранных» животных (крайне неопределенные категории «агрессивных», «экологически излишних» собак, спорная практика «разреживания стай» - постоянного сокращения размера стаи до некого «нормального» уровня), то тем самым убирается один из мощных факторов, удаляющий с улиц животных и частично «перекрывающий» миграцию и размножение.
Таким образом, мы видим крайне высокую зависимость стерилизационных кампаний в средних и крупных городах от множества обстоятельств, часть из которых невозможно проконтролировать. Многообразие экологических типов безнадзорных собак, наличие разных типов застройки, миграционные потоки внутри города делает крайне сложным по техническим причинам достижение искомого порогового (скорее всего, не менее 70 – 80 процентного) уровня среди общегородской субпопуляции бездомных. Но даже чисто теоретическое достижение и даже превышение порогового уровня при массированных финансовых вливаниях - во многих случаях все равно не даст заметного уменьшения общей численности из-за притока выбрасываемых населением животных (аналог «постоянно прячущихся» собак в островной модели). Отмена или ограничение отлова, а также взаимосвязанные с этим отрицательные социально-психологические следствия узаконивания бездомности могут даже повлечь увеличение численности. Все это делает крайне затратной и трудноосуществимой задачу достижения управляемой ситуации – даже если ставится задача всего лишь достигнуть некоего «оптимального уровня бездомности». Постоянно надо будет «достерилизовывать» все новых и новых животных, но значительное уменьшение так и не будет достигнуто. Потенциально это возможно лишь при массированном применении стерилизации на определенных частично изолированных участках, например, в промзонах, отделенных пустырями или глухими заборами от других строений. И только если обеспечено активное вовлечение человека в управление миграционными потоками, иначе говоря, если люди не допускают появления новых собак и их присоединения к уже имеющимся. Достичь такого можно только при нормативном регламентировании содержания животных на изолированной территории предприятий.
Есть и еще факторы, которые нужно принимать во внимание.
Например, имеются основания полагать, что в реальных условиях существует еще один экологический механизм, когда стратегия ОСВ для значительных скоплений животных, не достигающая 70 – 80%, в некоторых условиях не только не сокращает численность, а может даже содействовать ее увеличению. Это связано с параметрами внутривидовой конкуренции. Нестерилизованные самки и их потомство, испытывая меньшее конкурентное давление из-за несколько снизившейся доли молодняка, получают большие шансы на выживание. И мы имеем «неожиданную» вспышку численности вместо ожидаемого уменьшения или хотя бы стабилизации. Особенно если нет компенсирующего все это постоянного отлова. Не только на возможность, но, более того - на постоянную повторяемость таких «издержек ОСВ» указывают некоторые зарубежные источники.
Наконец, стоит подчеркнуть крайнюю громоздкость организационной составляющей и контролирующих механизмов, подспудно заложенных в политику «ОСВ как основной механизм достижения оптимального уровня численности бездомных собак». Во-первых, мы уже видели, как трудно контролировать успешность стерилизации с возвратом. Нужно отслеживать миграционные потоки, проверять, стерилизовано ли данное животное или нет (возникает проблема дистанционной идентификации, которую в Москве пытаются решать с помощью малонадежной и дорогостоящей системы чипирования бездомных собак). Во-вторых, декларируется некий «уровень» - ниже которого, видимо, опускаться «не следует» и который либо должен непонятно как рассчитываться (да еще для разных типов застройки), либо неким образом оперативно определятся уже во время кампании на основе данных о миграции. Каким образом на деле «специалист по фауне» может эффективно контролировать этот уровень в подведомственном районе? Например, включать ли в него безнадзорных владельческих животных или нет? А если нет, то что с ними делать? Если положено изымать только «агрессивных» животных, то по каким критериям мерить эту «агрессивность»? И превентивно ли это делать, по факту угрожающего поведения или по количеству людей, уже покусанных данной особью? А если жалобы на стаю, то какая нужна стандартная исследовательская процедура для выделения в ней более или менее агрессивных собак? Каковы «оптимальные» размеры и структура стай? Если на участок ночами приходит стая из соседней промзоны, а днем ее нет, то по ночной или дневной плотности определять «уровень»? Что делать со щенками от нестерилизованных самок – отправлять ли в приют (если он не переполнен) или прогнозируя их степень выживания и возможность миграции или раздачи опекунами, оставлять на месте в надежде, что часть их дополнит «уровень». И при этом иметь в виду и «уровень» соседних участков. И т.п. и т.д.
Степень громоздкости, непонятность критериев эффективности и огромное количество малоконтролируемых параметров этой схемы, да еще в российской безалаберной атмосфере не будут способствовать ее успешному функционированию. Зато чему они вполне могут способствовать, так это росту абсолютно бесполезного управленческого аппарата, бесконечному и бессмысленному расходованию бюджетных средств, различным злоупотреблениям и сохранению ситуации «мутной воды», в которой удобно ловить отнюдь не собак, а выгодную «рыбку».
Мы имеем попытку «регламентировать» проблему вместо того, чтобы ее решать.
С моей точки зрения, вообще не должно определяться никаких «оптимальных численностей» бездомных животных. Это бессмысленно экологически и безответственно социально. Чем проще и прозрачнее будут определятся цели и критерии эффективности стратегии – тем лучше. Лучшей целью будет уменьшение численности бездомных собак насколько это возможно и без декларирования каких-либо «уровней». Конечно, каждой фазе осуществления нормальной программы будет соответствовать определенное количество собак на улицах, но считать этот уровень окончательным и оптимальным нельзя. Это стратегически неверно, если работать на перспективу.
Основой работы по уже имеющимся бездомным собакам должен оставаться безвозвратный отлов, но, конечно, в его цивилизованном варианте, с последующим помещением собак в пункты краткосрочной передержки и приюты (для долгосрочной передержки). Для осуществления этого нужно прежде всего создать особые профессиональные структуры (муниципальные предприятия, специально предназначенные для эффективного и гуманного контроля городских животных).
Традиционно безвозвратный отлов обвиняют в том, что он создает «вакуум-эффект», то есть некую пустоту, которую по принципу «свято место пусто не бывает» заполняют своим потомством недовыловленные собаки или мигранты. Причем эти пришельцы как правило молоды, агрессивны (так как делят между собой новую территорию) и подвержены болезням из-за неустоявшегося иммунитета. Но, во-первых, в реальности ОСВ тоже создает некоторый вакуум-эффект, все равно новые особи на место вымирающих приходят, и источников для этого предостаточно. Во-вторых, вышеназванные претензии к отлову отчасти справедливы только по отношению к периодическим непрофессиональным «зачисткам» уже сформированных стай, когда животных вылавливают (или отстреливают) на определенном участке, не заботясь ни о полном изъятии самок (иногда, как думается, оставляя «на развод»), ни об обработке соседних участков. Соответственно, в последующие месяцы возникает описанная ситуация восстановления численности. Неэффективность традиционных отловов заключается как раз том, что периодически изымается лишь часть самок, в общегородском масштабе меньшая 80%. Это позволяет невыловленным самкам в городе за счет размножения восстанавливать количество. А ведь нужно просто следить, какая ситуация остается на месте отлова. Подобного восстановления не будет, если применять систематическую (или лучше профилактическую) профессиональную обработку участков, с постоянным изъятием мигрантов и молодняка. Изъятие молодняка, если он будет рождаться, имеет и другую положительную сторону – щенки до определенного возраста достаточно легко поддаются «социализации на человека», проще говоря, обычно не столь одичавшие как взрослые и их легче раздать.
Схема максимально проста, прозрачна и понятна – отлову подлежат все безнадзорные собаки (возможно, за исключением некоторого ограниченного числа четко идентифицируемых условно-надзорных). Отлову подлежат и потерянные, выброшенные или потенциально проблемные безнадзорные владельческие (их потом передают владельцам, желательно с компенсацией с его стороны стоимости отлова и содержания). Наличие интенсивного цивилизованного отлова оказывает дисциплинирующее воздействие на владельцев и лиц, ответственных за содержание животных на предприятиях, что уменьшает выбрасывание и миграцию. Согласуя этот подход с борьбой против перепроизводства владельческих животных, можно в перспективе достичь заметных результатов. Именно такой путь прошли развитые страны, где, между прочим, никогда не применялась стратегия ОСВ для собак.
Мы выяснили, что ОСВ в российских условиях больших городов не имеет экологического смысла (или имеет только отчасти, например, для собак на огороженных глухим забором участках, где сама ограда с небольшим количеством проходов обеспечивает четко видимую и легко охраняемую от чужаков границу «территории»). В основном ОСВ может иметь смысл только социально-психологический. Так как интенсивность безвозвратного отлова должна быть на первых порах очень высокой, что может вызвать недовольство некоторых людей, привыкших прикармливать собак на улицах, или попытки прятать животных от отлова и т.п., - то целесообразно рассмотреть как временную меру использование ОСВ для некоторых собак в основном как переходный период для превращения этих животных в нормально содержащихся владельческих (либо в домашних животных-компаньонов, либо в сторожевых собак на предприятиях). Это касается так называемых условно-надзорных животных. Правильное официальное позиционирование ОСВ как дополнительной меры, как скорее исключения, чем правила, позволит избежать негативных социально-психологических эффектов, интенсифицирующих выбрасывание. И конечно, ОСВ нельзя применять при возражении со стороны населения данного района или хоть каких-то признаках конфликтной ситуации, вызванной бездомными животными.
Что касается стерилизации как метода, то еще раз необходимо подчеркунуть, что область ее перспективного применения – собаки владельческие, которых у нас подавляющее большинство. Воспроизводство этих животных потенциально находится под более сильным контролем, чем бездомных. У них все же есть хозяева, через которых и нужно воздействовать на ситуацию. Просто вместо топления щенков или лихорадочного пристройства их «в добрые руки» надо предложить надежную и гуманную альтернативу – стерилизацию, желательно общедоступную и дешевую. Очень важно охватить малоимущие слои населения. Так и сформируется необходимый устойчивый буфер невоспроизводящихся животных, в состав которого можно будет включать и некоторых собак с улиц (то есть обратить поток, который сейчас, в условиях перепроизводства направлен из домов на улицы).
Конечно, в российских условиях даже нормально работающая система не сможет довести численность бездомных животных до «абсолютного нуля». Какое-то количество собак на улицах и во дворах будет оставаться в ближайшие десятилетия (без учета потенциальных клиентов ОСВ). Однако, есть все основания полагать, что, исключая безнадзорных владельческих и выброшенных, а также подлежащего отлову временно присутствующего на улицах молодняка, большинство таких собак будут достаточно опытными, одиночными, взрослыми или старыми, непроблемными животными, преимущественно самцами с маленькими участками обитания, избегающими конфликтов и перемещений – ведь чрезмерная активность может вызвать привлечение внимания службы отлова. (Чего, кстати не добиться при использовании ОСВ, когда собаки начинают чувствовать себя хозяевами положения в городе – что плохо кончается и для людей, и для собак) По крайней мере, такова половозрастная структура временных субпопуляции городских бездомных собак (где они есть) в развитых странах.
3. Иногда встречаются опасения нашествия в города «страшных» одичавших загородных собак, если численность собственно городских бездомных собак упадет ниже некоторого уровня.
Но внимательное изучение различных экологических типов собак не подтверждает вывода об особой опасности одичавших собак (следуя типологии А.Д. Пояркова, это 4-я «стадия одичания») в городе. Собаки, абсолютно социализированные на конспецификов (других собак), а не на человека, как правило, опасаются людей (на то они и одичавшие) и стараются скрыться при его приближении. (Это утверждается и в работах Пояркова). В городе собаки других стадий одичания – то есть социально-экологических типов - человека не боятся, и поведение по отношению к нему разнообразно – в т.ч. существует и агрессия. Наибольшую опасность представляют условно-надзорные вблизи своих базовых территорий у оград и заборов предприятий (в чем я сам убеждался не раз) и часть бродячих (городских полуодичавших). Особенно опасны они на границах кварталов и промзон. По крайней мере, собаки, близкие к этим типам, убили, как сообщалось, женщину в Москве в 2004 году и ответственны за многие другие случаи нападений в других городах. Тяжкие последствия, последовавшие от нападения одичавших («диких») загородных собак в России фиксировалась намного реже – насколько мне известно.
Одичавшие собаки не найдут в городе убежищ – их не будут пускать на огороженные территории, они будут шарахаться от толп людей и транспорта и т.п. Массовые миграции собак из «природы» в города, сравнимые по интенсивности с миграциями леммингов, и которые нельзя было бы предотвращать, тоже неизвестны. (Наоборот, города все время пополняют численность собак загородных). (Комментарий ред. сайта: Приведенный в скобках тезис В.Рыбалко подтверждается результатами исследований хорошо известного ученого, изучавшего бездомных собак L. Boitani в его "Модели ферализации собак".) Если будет функционировать надежный механизм контроля численности животных внутри города, его можно с успехом использовать и для изъятия мигрантов извне – даже если плотность субпопуляций за городом будет больше, чем в его границах (что, впрочем, маловероятно).
4. Считать, что распределение и численность бездомных собак в городе диктуется только одним «ресурсом» - обилием отбросов во дворах и мусорных баках - не совсем верно. Распределение собак в городе определяется разными факторами, зависящими от конкретной человеческой деятельности. Совокупное действие двух групп факторов - искусственное предоставление собакам убежищ и корма – вот что определяет территориальную структуру популяции. Например, если бы не было «моды» прикармливать стаи на автостоянках, предприятиях (стройплощадках и т.п.) – то и собак там было бы намного меньше.
И «пищевой ресурс» в виде самостоятельно и активно разыскиваемых собаками отходов тут далеко не всегда основной. Из 3-х основных фуражировочных стратегий городских бездомных собак, выделенных А.Д. Поярковым, только одна – «собирательство» – опирается на самостоятельный поиск пропитания, то есть то самое поедание отбросов. Две остальных – «попрошайничество» и «нахлебничество» – это прямое предоставление человеком корма собакам (кстати, изредка активное попрошайничество у крупных и уверенных в себе собак переходит в другие формы, Поярковым не выделяемые. Это: «вымогательство» - собаки активно требуют подачек, демонстрируя в случае отказа свое «неудовольствие»; и «грабеж» - собаки разрывают или вырывают из рук человека пакеты с продуктами. Но это к слову.) Распределение рациона большинства собак в зависимости от формы пищедобывательного поведения изучено недостаточно, но есть все основания полагать, что прямая подкормка человеком представляет собой основной источник пищи для очень многих собак. Например, в достаточно изолированных промзонах, где бытовых пищевых отходов нет или мало (только у столовых), тем не менее, наблюдается наибольшая плотность (до 50 особей на кв. км). В жилых зонах собаки также тяготеют к кормовым участкам, где можно попрошайничать (торговые центры, станции метро и т.д.)
Имеется даже парадоксальное явление увеличения кормовой базы по мере локального увеличения численности собак – чего никогда не бывает в естественных экосистемах, где ресурсы по мере увеличения численности популяции всегда уменьшаются. Если на определенной территории работники предприятия (опекуны в жилой зоне и т.д.) подкармливают одну собаку, то объем данного пищевого ресурса здесь соответствует запросам одной собаки. Однако за счет миграции, подбрасывания, размножения на это «хлебное место» поступают новые одиночные особи. Их в свою очередь тоже начинают кормить. Так возникает и растет сборная стая (такие стаи весьма распространены, ведь территориальность у собак – явление не абсолютное, новых членов в стаю весьма охотно допускают). И опекуны отвечают на увеличение числа животных все более усиленной кормежкой (чему способствует сентиментальность, безалаберность и, кстати, пропаганда якобы полезности бездомных собак). Носят еду целыми пакетами и ведрами. Ресурс растет. Не удивительно, что стаи достигают огромных размеров, ограниченных только возможностями опекунов и устойчивостью стаи как социальной единицы, чьи члены должны координировать свои действия в конкретных условиях городской среды с учетом ее неоднородности.
Кроме того, существует поддержка стай людьми за счет предоставления «зазаборных» убежищ (автостоянки, массивы гаражей, огороженные территории). Таким образом, мы видим, что структуру и численность субпопуляции определяют в первую очередь не собачьи внутрипопуляционные механизмы, а безответственные, непродуманные или опрометчивые действия человека (мною перечислены еще далеко не все). Речь идет зачастую о целенаправленном или нецеленаправленном разведении бездомных собак. Внутрипопуляционные этологические механизмы вторичны. Ситуация в городе несколько напоминает стихийный приют на квартире, когда первоначально имеется убежище и корм для одного животного, потом по мере того, как хозяин натаскивает с улицы все новых кошек и собак, пища и уголок находятся и для них. Так и весь город становится весьма хаотическим квазиприютом. Поэтому и плотности субпопуляции бездомных собак в городе во много раз (или даже порядков) больше, чем у их природных аналогов – волков, шакалов и лисиц.
Все эти социальные и прочие факторы вполне можно менять – нормативно, например – а не записывать скопом в абсолютно неизменяемую поддерживающую емкость среды, в которой якобы можно только пассивно поддерживать оптимальную численность популяции, применяя ОСВ.
5. Вопрос о конкуренции собак с крысами (а также с воронами) весьма неоднозначен. По поводу ворон – у меня есть фотографии, сделанные у одной из станций метро на юге столицы, но такие сценки обычны по всей Москве и России. Лежит сытая собака-попрошайка в окружении недоеденных ею подачек – крошек, кусков хлеба и т.п. И этими объедками кормятся вороны, голуби, галки. То есть мы имеем вызванное попрошайничеством собак увеличение кормового ресурса для «мусорных» птиц.
Крысиная опасность актуальна в жилой застройке. Однако нет никаких данных, что нынешний наплыв бездомных собак как-то заметно повлиял на уменьшение численность крыс. Скорее даже наоборот.
Действительно, собаки во время ночных рейдов по кварталам подбирают объедки, обшаривают помойки (то есть вроде бы конкурируя с крысами). Но при этом весьма велика вероятность, что, разрывая и растряхивая пакеты с мусором, и разбрасывая мелкие объедки, собаки тем самым увеличивают доступность корма для крыс и ворон. Кроме того не только отдельные "любители животных", но и сердобольные работники всевозможных кафе, шашлычных и т. п. ежедневно выставляют на помойках отходы в открытом виде специально для собак. Перекормленные московские собаки не всегда этим даже интересуются, и всё достаётся крысам и воронам, чья численность от этого только возрастает. Если бы собак на улице не было, пищевые отходы никто не выставлял бы. Кроме того, уничтожая во время своих ночных рейдов кошек, собаки потом возвращаются на свои «дневки», оставляя дворы во власти крыс, т.к. кошки – единственные городские животные, способные охотиться на крыс в самом центре крысиного царства, в подвалах, в различных щелях и т.п. Собакам же доступны только те крысы, которые выходят на поверхность, ловля собаками крыс – всего лишь знак большой плотности крысиной популяции. Значительно повлиять на нее собаки не могут – ведь наши бездомные «лайкоиды», «овчароиды» и т.п. - совсем не фокстерьеры.
Но даже кошки, пожалуй, только промежуточное решение проблемы. Если бездомных кошек и собак вообще не будет, можно с большей интенсивностью проводить дератизационные мероприятия, так как не будет опасности, что собаки и кошки погибнут от яда.
Лучший же способ – просто хорошая работа дворников и служб вывоза мусора.
(Наконец, наполовину в шутку, наполовину всерьез, замечу по поводу регулирующего влияния запаха мочи хищника на крыс. Если этот феномен действительно столь эффективен в природе, как и в лаборатории, то мочи от владельческих собак на улицах наших городов с лихвой хватит, чтобы не только напугать крыс, но и навсегда лишить их возможности размножаться)
6. Опасность от замещающих собак диких хищников обычно преувеличена. Пример Англии с ее лисицами – показателен. Как мы видим из стенограммы пресс-конференции в партии «зеленых», «неспециалисту» английские лисицы просто незаметны. И это действительно так, в отличие от собак особых проблем они не создают. Они ночные животные, обычно одиночные, с выводком ходят только в сезон размножения. Не будучи бешеными, людей не кусают, остерегаются; достаточно редко нападают на домашних животных – кошек и собак. И плотность их популяции невелика по сравнению с собачьей – во всей Великобритании даже на пике численности по самым оптимистичным оценкам было не более 35 тыс. городских и окологородских лисиц. То есть столько же, сколько по минимальным оценкам бездомных собак в одной Москве. Надо учитывать также, что городская среда Англии или Германии с малоэтажной застройкой, обилием лужаек и кустов и т.д. весьма удобна для диких животных. А вот в российских условиях районов асфальто-бетонных городов с многоэтажной застройкой лисицам будет неудобно. Ну, а американских енотов-полоскунов на подавляющей части территории России вообще нет. (В СССР в свое время их интродуцировали на Кавказе и кое-где в Белоруссии. Не путать с уссурийской енотовидной собакой, которая расселена в России шире, но на города не претендует.)
7. Таким образом, мы имеем проблему, которую нельзя упрощать и решать каким-то одним методом, пусть даже кажущимся универсальным.
Это проблема управления городской средой, проблема экономическая, социальная и организационная, а сторонники ОСВ как основного метода ее пытаются биологизировать, свести исключительно к уровню внутрипопуляционной регуляции. Один метод стерилизации и выпуска - без такого мощного механизма как массовый безвозвратный отлов – эффекта не даст. С помощью него нельзя, например, оперативно реагировать на быстрые изменения городской среды, такие как изменения площади промышленной застройки, что вызывает миграцию собак с окраин и т.п. Еще раз упомяну, что на Западе используется профилактический, заблаговременный отлов, до того как на участке образовалась стая из мигрантов или выброшенное животное стало размножаться. Так уменьшается потребность в массовых отловах и усыплениях.
8. Наконец, вопрос об усыплении невостребованных животных возникает на Западе не потому что они там поголовно «злые и циничные», а потому что приюты, даже большие, имеют ограниченные размеры и нужно принимать все новых животных, если существует перепроизводство. У нас животных гибнет во много раз больше, но эти смерти происходят не в приютах, а на улицах, где растворяются «излишние» животные и все люди «как бы не при чем» - хотя в урбанистической экосистеме все процессы опосредованы человеком и, значит, в гибели этих животных все равно виновен человек. Отрицать это – бессмысленно. У нас, если приюты заработают по настоящему, тоже на первых порах без усыплений не обойтись. Иначе деятельность приютов будет парализована, и животные по-прежнему будут поступать на улицу, делая невозможным уменьшение численности.
И, наконец, нельзя не согласиться с тезисом о нехватке специалистов в области городской фауны. К сожалению, это пока так. Крайне необходима система соответствующей профессиональной подготовки. Тогда и городские программы, адекватные ситуации, успешно заработают.
Июль 2005г.
Возврат к оглавлению
Возврат на главную страницу сайта
|
ЦЕНТР ПРАВОВОЙ ЗООЗАЩИТЫ 
